*Я права, как аксиома, безовсяких но...*
«Космополис» снимают в студии сегодня, но у нас было несколько твиттов, которые сообщали, что в настоящее время идут съемки.
@Lyn3333:Племянник работает над «Космополисом» Дэвида Кроненберга сегодня. Снимают сцены протеста.
читать дальше
@IamMiikey: Направляюсь на съемочную площадку фильма «Космополис» в центре города. Посмотрим, смогу ли я попытаться быть вовремя.
@IamMiikey: Наконец, добрался до площадки. Стучусь в студию холдинга на данный момент.
@IamMiikey: До сих пор на площадке. Несколько сцен закончены. Роберт Паттинсон веселый человек. Ахаха
@IamMiikey: Длинный день на съемочной площадке, наконец, закончился!
Учитывая намеки на сцену протеста, которые были объявлены, можно предположить, что Саманта Мортон (Вия Кински, начальник теории) была в доме! Эээ… лимузине.
Это напряженная сцена, и мы не можем дождаться, чтобы увидеть, какова интерпретация для камеры.Выдержка из книги после разреза *спойлеры*
[c]
[/c][c]Из «Космополиса» Дона Делилло:[/c]
Люди приближались к машине. Кто они такие? Это были протестующие, анархисты, да кто бы они ни были, хоть один из видов уличного театра или любители массовых волнений. Автомобиль был зажат, окружен парализованными машинами с трех сторон и очередью в билетную кассу с четвертой стороны. Он видел, что Торвал столкнулся с человеком, несущим кирпич. Он повалил его, скрутив. Эрик залюбовался этим.
Затем Торвал посмотрел на него. Ребенок на скейтборде проехал мимо, отражаясь от лобового стекла полицейского автомобиля. Было совершенно ясно, что от него хотел его начальник охраны. Двое мужчин долгое время злобно смотрели друг на друга. Затем Эрик опустился обратно в машину и закрыл люк.
По телевизору разъясняли ситуацию. Он налил две водки, и они смотрели, полагаясь на то, что они увидят. Это была акция протеста, как она есть, они громили окна сети магазинов и выпускали батальоны крыс в ресторанах и вестибюлях гостиниц. Фигуры в масках двигались по району на крышах автомобилей, бросая дымовые шашки в полицейских. Теперь он более ясно слышал монотонное пение, которое транслировали спутниковые антенны на телевизионных грузовиках, и которое пробивалось сквозь шум сирен и автомобильных сигнализаций.
Призрак бродит по миру, они плакали. Он наслаждался этим. Подростки на скейтбордах рисовали граффити на рекламном изображении на боку автобуса. Пенопластовая крыса была повалена сейчас и полицейские плотным строем продвигались вперед, скрываясь за щитами. Люди в шлемах двигались с особой жестокостью, что заставило Кински вздохнуть.
Протестанты раскачивали автомобиль. Он посмотрел на нее и улыбнулся. По телевизору крупным планом показывали лица, обожженные перечным газом. Объектив камеры поймал человека с парашютом, прыгнувшего с вершины башни неподалеку. Парашют и человек были раскрашены в анархистские, черно-красные полосы, а его член был обнажен, и точно так же раскрашен. Они стучали по машине снова и снова. Снаряды взрывались слезоточивым газом, и полицейские в защитных масках бросались в атаку на толпу, словно в каком-то смертельном мультфильме.
“Вы знаете, что капитализм производит. По Марксу и Энгельсу?”
“Своих собственных могильщиков”, - сказал он.
“Но это не могильщики. Это свободный рынок сам по себе. Эти люди являются фантазией, порожденной рынком. Они не существуют вне рынка. Они никуда не могут пойти, чтобы быть за пределами рынка. Нет этого места извне”.
---
“Культура рынка всеобъемлющая. Она порождает этих мужчин и женщин. Они необходимы для системы, которую они презирают. Они дают ей энергию и определение. Они движимы рынком. Они торгуются на рынках всего мира. Вот почему они существуют, чтобы укрепить и увековечить систему”.
Он смотрел на водку, плескавшуюся в ее стакане, в то время как автомобиль качался туда-сюда. Люди стучали в окна и по капоту автомобиля. Он видел Торвала и телохранителей, вытаскивающих их из-под колес. Он мельком подумал о перегородке между ним и водителем. Она была из кедра, инкрустированная фрагментом мусульманской рукописи на пергаменте конца десятого века, Багдад, бесценна.
Она сжала ремень безопасности. “Вы должны понять”.
“Что?”, - сказал он.
“Чем неосуществимее идея, тем больше людей она захватывает. Вот о чем весь этот протест. Видения технологии и богатства. Сила кибер-капитала, которая будет отправлять людей в сточную канаву, корчится и умирать. В чем недостаток человеческой рациональности?”
Он спросил: “В чем?”
“Он делает вид, что не замечает ужаса и смерти в конце системы, которую строит. Это протест против будущего. Они хотят сдержать будущее. Они хотят нормализовать его, не позволить ему подавить настоящее”.
На улице были горящие автомобили, металл шипел и плавился, ошеломленные люди медленно двигались в клубах дыма, бродя между массами транспортных средств и телами, другие бежали, полицейский упал на колени возле магазина фаст-фуда.
“Будущее всегда целостно и единообразно. Мы все успешны и счастливы там”, - сказала она. “Вот почему будущее лживо. Оно никогда не удается. Оно никогда не будет счастливым местом, которое мы хотим из него сделать”.
Кто-то бросил мусор в заднее стекло автомобиля. Кински чуть вздрогнула. На западе, прямо через Бродвей, протестующие сотворили баррикады из горящих шин. С самого начала казалось, что есть система, цель. Полицейские стреляли резиновыми пулями сквозь дым, который простирался высоко над рекламными щитами. Другие полицейские стояли в нескольких футах позади, помогая охране Эрика защищать автомобиль. Он не знал, что он чувствует по этому поводу.
“Как мы узнаем, когда глобальная эпоха официально закончится?” Он ждал.
“Когда лимузины начнут исчезать с улиц Манхэттена”.
Мужчины мочились на автомобиль. Женщины били наполненные песком бутылки. “Это контролируемый гнев, я бы сказала. Но что бы произошло, если бы они знали, что в машине сидит глава Packer Capital?” Она сказала это со злостью, глаза горели.
Глаза протестующих пылали между красно-черными банданами, которые они носили на головах и лицах. Завидовал ли он им? Удароустойчивые стекла покрылись микротрещинами, и он даже подумал, что предпочел бы быть там снаружи, искажая и громя.
“Они работают с вами, эти люди. Они играют по вашим правилам”, - сказала она. “И если они убьют вас, то только если вы это им позволите, с вашего молчаливого одобрения, как способ вновь подчеркнуть идею, с которой мы живем”.
“Какую идею?”
Машина раскачивалась все сильнее, и он смотрел, как ее стакан качался из стороны в сторону, прежде чем она смогла сделать хоть глоток.
“Разрушение”, - сказала она.
---
“Вы знаете, во что анархисты всегда верили?”
“Да”.
“Скажите мне?” - спросила она.
“Стремление уничтожать - это творческий порыв”.
“Это также признак капиталистического мышления. Насильственное уничтожение. Старые отрасли промышленности должны быть резко устранены. Новые рынки должны быть принудительно укреплены. Старые рынки должны быть реанимированы. Уничтожить прошлое и создать будущее”.
Ее улыбка была сдержанной, как всегда, лишь мышцы незначительно дернулись в углу рта. У нее не было привычки выказывать симпатию или антипатию. У нее не было возможности ни для того ни для другого, так он думал раньше, но теперь сомневался, не заблуждался ли он.
Они раскрашивали машину из баллончиков, делая адажио на своих скейтбордах. На другой стороне проспекта мужчины качались на прикрепленных веревках, пытаясь выбить окна. Башня носила название основного инвестиционного банка, о чем гласила скромная надпись под растянутой картой мира, и цены на акции танцевали в тускнеющем свете.
Совершались массовые аресты, людей из сорока стран мира, с окровавленными головами и лыжными масками в руках. Они не хотели сдавать свои маски. Он увидел женщину, снимающую маску и ругающуюся, полицейский тыкал ее под ребра своей дубинкой, и она неуклюже ударила его своей маской по шлему, когда они вышли из объектива камеры, и все экраны дрожали из-за того, что машина качалась.
Его собственное изображение попалось ему на глаза на овальном экране под скрытой камерой. Прошло несколько секунд. Он увидел себя отпрянувшего в шоке. Прошло еще чуть больше времени. Он чувствовал себя в подвешенном состоянии, ожидая. Потом был взрыв, громкий и сильный, достаточно близко, чтобы поглотить всю информацию вокруг него. Он отпрянул в шоке. Каждый сделал так же. Фраза была частью жеста, знакомым выражением, воплощенным в движении головы и конечностей. Он отпрянул в шоке. Фраза распространилась по телу. Машина перестала раскачиваться. Было общее чувство ожидания. Теперь все кто были там, на улице, были связаны между собой еще сильнее. Бомба была заложена в непосредственной близости от инвестиционного банка. Он увидел мутные кадры с другого экрана, фигуры бежали по коридору, спотыкаясь, картинка шла с задержкой в десятые доли секунды. Это была зона наблюдения камер башни. Протестанты штурмовали здание, вламываясь в искореженный вход, захватывая лифты и коридоры. На улице возобновилась борьба с полицией, стражи порядка направляли пожарные шланги на горящие баррикады, а протестующие снова скандировали, более энергично, с вновь обретенным бесстрашием и духовной силой. Но казалось, что они закончили с его машиной, в конце-концов. Они притихли на минутку.
Он сказал, “Ты видела это?”
“Да. Что это было?”
Он сказал, - “Я сидел. Ты говорила. Я смотрел на экран. И вдруг”.
“Вы отпрянули в шоке”.
“Да”.
“Затем взрыв”.
“Да”.
“Интересно, раньше такое случалось?”
“Да. Я тестировал нашу систему компьютерной безопасности”.
“Никаких ошибок”.
“Нет. В любом случае, никто бы не смог произвести такой эффект, не смог предвидеть такие вещи”.
“Вы отпрянули в шоке”.
“На экране”.
“Тогда взрыв. И потом”.
“Отпрянул в реальности”, - сказал он. “Чтобы это могло означать”.
Она привела в движение свою родинку. Она дотронулась пальцами до родинки на щеке, покручивая ее, пока думала. Он сидел и ждал.
“Это еще одна мысль о гениях”, - сказала она. “Гений изменяет условия своей среды обитания”. Ему это понравилось, но он хотел большего. “Подумайте об этом так. Управляющие умы - редкость, несколько, тут и там, только эрудиты, истинные футуристы. Сознание – такое как ваше, гиперсконцентрированное, может иметь точки соприкосновения за пределами общего восприятия”.
Он ждал.
“Технология имеет решающее значение для цивилизации, почему? Потому что она помогает нам создать нашу судьбу. Мы не нуждаемся в Боге или чудесах, или полете шмеля. Но это также преклонение и нерешительность. Это может пойти любым путем".
Тиккеры на башне потемнели после штурма.
“Ты говорила, что будущее нетерпеливо, что оно давит на нас”.
“Это теория. Я имею дело с теорией”, - сказа она резко.
Он отвернулся от нее и посмотрел на экраны. Верхняя строчка электронного дисплея на той стороне проспекта сейчас демонстрировала сообщение: ПРИЗРАК БРОДИТ ПО МИРУ. ПРИЗРАК КАПИТАЛИЗМА.
Он узнал одну из вариаций на известное высказывание из Коммунистического Манифеста, в котором Европе не дает покоя призрак коммунизма, около 1850 года. Они были смущены и сбиты с толку. Но его уважение к изобретательности участников протеста определенно выросло.
Он высунул голову в люк, к дыму и газу, которые витали в воздухе от горящих шин, и представил, что он астронавт, высадившийся на газовую планету. Это бодрило. Фигура в мотоциклетном шлеме взобралась на капот и начала ползти по крыше автомобиля. Торвал протянул руку и стащил его. Он бросил его на землю, где за него принялись телохранители. Им приходилось использовать электрошокер, чтобы усмирить его, и разряд тока отправил мужчину в другое измерение.
Эрик едва заметил треск и электрический разряд тока, который пробежал между электродами. Он наблюдал, как второй тикер начал работать, по нему помчались слова: КРЫСА СТАЛА ДЕНЕЖНОЙ ЕДИНИЦЕЙ.
Ему потребовалось мгновение, чтобы понять и осмыслить фразу. Он, конечно, узнал ее. Она была из поэмы, которую он читал последнее время, одну из нескольких длинных поэм, которую он выбрал для исследования, и эта реплика, часть реплики, была из хроники осады города.
Это было волнующе, его голова была в клубах дыма, он видел борьбу и гибель вокруг себя, видел как мужчины и женщины продолжали неповиноваться, размахивая трофейными футболками Nasdaq, он осознал, что они читали ту же поэму, что и он.
Он сидел достаточно долго, чтобы вынуть из гнезда веб-телефон и купить еще йены. Он вложил в йену ошеломительное количество денег. Он хотел купить всю йену, которая только была.
Тогда он снова высунул голову наружу, чтобы посмотреть на слова, которые прыгали напротив на сияющем сером фасаде. Полиция начала штурм здания, под руководством спецподразделения. Ему нравились спецподразделения. Они были одеты в каски и бронежилеты, мужчины были вооружены автоматическим оружием, оно было каркасным, легким, имело основу, но не имело “тела”.
Что-то еще происходило. Какое-то изменение, дыра в пространстве. Снова он не был уверен в том, что видел. Всего в тридцати ярдах от него, на тротуаре сидел мужчина, скрестив ноги, тряся ими, чтобы сбить пламя.
Он был достаточно близко, чтобы заметить, что человек носил очки. Мужчина горел. Люди отвернулись, припав к земле и обхватив голову руками, другие карабкались на коленях, проходили мимо невосприимчивые к окружающему, беспорядочно бежали сквозь дым, ничего не понимая, или просто неподвижно наблюдали за суматохой, с тупыми, ничего не выражающими лицами. Когда внезапно, подул порывистый ветер, пламя окутало человека, но мужчина был неподвижен, его лицо было неомраченным, и Эрик видел, как его очки расплавились и потекли ему на глаза.
---
Он был молод, или нет. Он принял решение из осознанных убеждений. Они хотели, чтобы он был молод и действовал под воздействием убеждений. Эрик считал, что даже полиция хотела этого. Никто не хотел, чтобы этот человек был невменяемым. Он обесчестил их действия, их риск, всю работу, которую они сделали вместе. Он не был больничным психом в тесной комнате, который страдает от видений и слышит голоса в своей голове. Эрик хотел представить боль этого человека, его выбор, ужас, который ему пришлось испытать.
Он попытался представить его в кровати, сегодня утром, смотрящего по сторонам, обдумывающего свой поступок до этого момента. Должен ли он был пойти в магазин и купить коробку спичек? Он представил телефонный звонок кому-то очень далекому, матери или возлюбленной.
Операторы поменяли место, отходя от спецподразделения, которое штурмовало здание на другой стороне улицы. Они подбежали к углу, здоровые мужики бежали на полусогнутых ногах, камеры подпрыгивали у них на плечах, они плотно обступили горящего человека.
Он опустился обратно в машину и сел на откидное сиденье, лицом к Вие Кински.
Даже, несмотря на избиение и отравление людей газом, тряску от взрыва, даже нападение на инвестиционный банк, он думал, что есть что-то театральное в этом протесте, что-то завораживающее, даже в парашютах и скейтбордах, пенопластовой крысе, в тактическом ходе и перепрограммировании биржевых тикеров на поэзию и Карла Маркса. Он думал, что Кински была права, когда сказала, что это рынок фантазии. Существовала тень сделки между протестантами и государством. Протест был формой систематической гигиены, чистки и смазки. Это в десятитысячный раз свидетельствует о проницательности инноваций рыночной культуры, ее способности гибко формировать саму себя, поглощая все вокруг.
Теперь посмотрим. Человек в огне. Все экраны за Эриком пульсировали этим изображением. Все действия как будто остановились, протестующие и полиция топтались на одном месте и только камеры сталкивались друг с другом. Что это изменило? Все, подумал он. Кински ошибалась. Рынок не является всеобъемлющим. Он не мог претендовать на этого человека или ассимилировать его поступок, ничем не оправданный и ужасный. Это было вне его досягаемости.
Он мог видеть овал ее лица. Она была удручена. Салон автомобиля сужался в задней части, придавая значимость месту, где она сидела, его месту, и он знал, как ей нравится сидеть в кожаном кресле и плавно двигаться по городу день и ночь, говоря со своего пьедестала. Но сейчас она была удручена и не смотрела на него.
"Это не оригинально", - сказала она наконец.
"Эй. А что оригинально? Он сделал это, не так ли? "
"Это присвоение".
"Он налил бензина и зажег спичку".
"Все те, вьетнамские монахи, один за другим, во всех их позах лотоса".
"Представьте себе боль. Сидеть там и чувствовать это".
"Бесконечно принося себя в жертву".
"Чтобы что-то сказать. Чтобы заставить людей думать ".
"Это не оригинально", - сказала она.
"Он должен быть буддистом, чтобы его воспринимали всерьез? Он сделал серьезную вещь. Он отдал свою жизнь. Разве это не то, что нужно сделать, чтобы показать им, что вы серьезны? "
Торвал хотел поговорить с ним. Дверь помята и изогнута и это заняло у Торвала некоторое время, чтобы открыть ее. Эрик переместился и присел, чтобы выйти из машины, продвигаясь мимо Кински, как обычно, но она не хотела смотреть на него. Члены бригады скорой помощи медленно двигались сквозь толпу, используя свою каталку, чтобы расчистить путь. Сирены гудели с прилегающих улиц.
Тело перестало гореть, по-прежнему находясь в сидячем положении и дымясь. Вонь разносило ветром. Ветер усилился, начиналась гроза, и где-то вдалеке гремел гром.
Чуть в стороне от машины стояли два человека, с видом формального невмешательства, смотря мимо друг друга. Вид автомобиля просто ошеломлял. Она была густо раскрашена красно-черной краской. На ней были десятки вмятин и проколоты шины, длинные глубокие царапины, следы от ударов и сколы краски. На машине были места, где следы от мочи сохранились и проступали чуть ниже граффити.
Торвал сказал, “Сейчас”.
“Что?”
“Сообщение от службы охраны. Угроза вашей безопасности”.
“Немного поздно, не так ли?”
“Это особое и категоричное сообщение”.
“Существует угроза?”
“Оценка опасности - красный. Высокий уровень срочности. Это означает, что наступление уже началось”.
“Теперь мы знаем”.
“И теперь мы должны действовать, основываясь на этих знаниях”.
“Но мы все еще хотим, что мы хотим”, - сказал Эрик.
[c]
[/c]Торвал упорядочил свои мысли. Он посмотрел на Эрика. Казалось большим преступлением нарушить логику тайных взглядов, оттенков голоса и жестов других параметров их невербальных отношений. Это был первый раз, когда он изучал Эрика так открыто. Он посмотрел и кивнул, следуя несколько мрачному ходу мыслей.
“Мы хотим стрижку”, - сказал ему Эрик.
Уф .... Делилло действительно доставит вас туда, не так ли? Я не могу дождаться, чтобы увидеть, что Кроненберг сделает с этим.
Наши друзья на Cosmopolis Film Blog начали цикл, посвященный Дону Делилло более недели назад. Нажмите здесь, чтобы прочитать часть 1 и здесь, чтобы прочитать часть 2. Они погружаются в мозг автора, изучают тексты и дают некоторое представление о своих выводах.
Что вы думаете об этой сцене?
Перевод: Lazy_Dragon специально для http://robstenland.ru Полное или частичное копирование информации разрешается с указанием активной ссылки на сайт robstenland.ru, указанием ника переводчика и с разрешения администрации.
@темы: Пресса, Фильм: Космополис/Cosmopolis